18+
«Судьба и Воля Человека в извечном споре...».
Чтобы получить власть в городе, большевикам требовалось взять почту, телеграф, телефон и военные гарнизоны.
Чтобы подчинить себе целый народ, большевикам требовалось сломать все институты цивилизации и социума и в палачах, и в жертвах.
Все, что имело собственную волю беспощадно разрушалось…
Сколько судеб искалечили сотрудники ВЧК в пьяном угаре. В отличие от своих палачей, их жертвы вели себя с куда бОльшим достоинством.
«Граф Ронекер. Граф опустил голову и, плотно сжав губы, последовал за своими палачами. Он прошел через площадь в дом Жданова. Там через двор его провели в пресловутый погреб. В погребе у него отобрали вещи и велели стать лицом к стенке.
- Зачем? - с достоинством спросил граф. - Не знаю, как вы, но я могу каждому смотреть прямо в глаза. Стреляйте!»
«Ну, вы там живее, собирайтесь! - крикнул матрос. Генерал Федоренко твердо ответил:
- Не спешите. Еще успеете поделить мои вещи. Я знаю, куда вы меня ведете, и иду со спокойной совестью, так как никому не сделал зла и умираю от руки негодяев… «
Так уходили офицеры...
Так умирали люди, твердо уверенные, что сила духа важнее жизни и сильнее страха
А их палачи понимали это? Нет, скорее чувствовали каким-то звериным чутьем, мозжечком.
«мы их расстреливаем, они не боятся и говорят: смерть не страшна, противно только умирать от руки таких хамов. Вот это офицеры! А у нас в Красной армии служит одна дрянь!» (из воспоминаний свидетеля)
Как не парадоксально, но достоинство офицеров, было предметом какой-то священной зависти опричников, граничащей с первобытным трепетом, ке испытывал дикий человек при виде мамонта или молнии… Однако ни тогда, ни много позднее большевикам так и не удалось воспитать плеяду славных генералов. Офицеров с честью и достоинством, офицеров, способных относится к солдатам не как к пушечному мясу, которых гнали в бессмысленные атаки по распоряжению бездарных Мехлиса, Ворошилова заградотряды, положившие едва ли не больше людей, чем нацисты… Офицеры, обладающие умом, честью и достоинством в армии не приживались, а судьба их была, зачастую трагична.
Деньги, одежда, не были для чекистов проблемой, тем не менее один из помощников коменданта ВУЧК Иван Иванович Парапутц очень важно щеголял в шинели на форменной красной подкладке, принадлежавшей генералу Медеру, которого он убил, словно ожидал, что все достоинства офицера теперь перейдут к нему вместе с шинелью убитого. Не по Сеньке оказалась шапка. И в какие бы шинели не рядились трусы и мерзавцы, какие бы ордена за массовые убийства не раздавали друг другу, в истории они должны остаться палачами.
Словно желая сравнять Человека и зверя, каковыми они являлись, опричники стремились сломать волю человека.
И по этой части чекисты могли дать фору учившимся у них впоследствии нацистам. Чекисты, вертухаи, палачи все никак не могут понять. Воля человека священна и неприкосновенна…
И только человек наделенный духом (волей) и душой (чувствами) уместен во Вселенной, способен освоить Космос, познать Вселенную, овладеть Словом… Сколько не подводи вертухая к памятнику Клодта Укротитель Коней, они все равно лепят бюстики Дзержинских… да и новых вождей не обходят вниманием придворные скульпторы…
Я не знаю, есть ли у чекистов методички по изощренным пыткам, однако, у меня складывается впечатление (оценочное суждение), что они передают эти навыки от наставника к ученику.
«Среди заключенных, которых я видела, - говорила мне сестра, - не было ни вырванных ногтей, ни погон, прибитых к плечам, ни содранной кожи, ни людей, ошпаренных кипятком. Но вся их жизнь была одной сплошной пыткой».
Самой изощренной была пытка иллюзорной надеждой, в обыкновении чекистов было говорить обреченным:
«Все в порядке, комиссия разобралась, вас выпускают, остался последний визит к следователю…
у следователя выяснялось, …ах, небольшая заминка… и обреченного вновь отправляли в камеру…»
Случалось и наоборот, осужденного держали по десять дней и каждый день выводили его на расстрел…
Нередко от таких пыток люди сходили с ума
«- Что с ним? - спросили красные.
- Он сошел с ума, - ответил доктор.
- А почему? Можете объяснить причины?
Доктор, который сам жил под угрозой пытки и казни, с изумленьем посмотрел на следователей-палачей.
- Почему? Вы, вероятно, это лучше знаете, чем я.» (из воспоминаний)
«Когда приходили родственники за справками, они никогда не говорили правду.
Идите скорей домой, ведь он уже свободен». Прекрасно зная, что жертва, уже расстреляна.
Полная неопределенность создавала мучительную сумятицу в душе, когда надежда и отчаяние свиваются в один клубок. Сотрудники ЧК поддерживали это лихорадочное, паническое душевное состояние в своих жертвах. Это был один из самых утонченных видов издевательств, важно было продлить издевательства, над полумертвым, над умершим, над его близкими, семьей.
Не правда ли, этот крошечный осколок воспоминаний, словно голограмма, отражает нашу дальнейшую столетнюю историю. Террор сменялся оттепелью, затем снова террором, потом опять шла контролируемая (sic !) череда разоблачений...
Еще одна характерная черта палачей — попытка найти хоть какую-то вину за осужденными. Так Максимович, офицер инженерных войск, тощий от недоедания и по природе своей относившийся к тому типу людей, про которых говорят, что он и мухи не обидит, был расстрелян чекистами «за издевательство над коммунистами и избиения последних», среди знавших офицера, это вызвало лишь горькую усмешку.
Когда его вели на расстрел, парень все шептал:
«Только бы Федька не промахнулся, чтобы сразу кончить»
Федька промахнулся, и пьяный вертухай в ярости добивал парня наганом…
Миронин, бывший некогда социалистом и революционером, очень точно описал цели ВЧК.
«как ни странно, ни дико, но ужас пред чрезвычайкой, гипноз ее настолько силен, что просто подавляет наши психику, парализует нашу волю. Вообще режим, в котором мы находимся, способен совершенно потрясти психику человека, убить его волю, довести его до полного унижения и обезличения. Эта обстановка может толкнуть на подлость, на низость, на провокацию.»
Расстрелян. Его воспоминания записали сокамерники и сестра милосердия.
Сестры милосердия были единственными, кого чекисты допускали к узникам. Не из милосердия, конечно, чекисты боялись тифа. Они присутствовали при вскрытии могил, помогали омыть и убрать обезображенные трупы, которые красноречивее слов говорили о том, чем может стать человек, когда его зверским инстинктам нет сопротивления, когда свирепость поощряется, когда на терроре строится система управления государством.
Вероятно, это покажется странным, но сами палачи требовали понимания, заботы…
- Ох, тяжело мне, сестра. не любите вы нас... — откровенничал комендант на совести которого сотни убитых людей… тем не менее сами палачи считали, что душа у них есть. И у Дзержинского, и у Лациса, и у Троцкого.
Есенин вложил пафосную тираду в уста своему герою Чекситову, в котором Троцкого не узнал только далекий от России человек:
«Но у меня была душа,
Которая хотела быть Гамлетом. Глупая душа, Замарашкин!»
Боже упаси вас жалеть этих людоедов. Лицемерием и подлостью было пропитано их отношение к людям, между собой... правда временами, они проявляли некоторое почтение к богу…
«Обращались к священнику, всячески большевиками гонимому, находя, что другой священник, который к ним изо всех сил подделывался, не так хорошо служит и молитва его до Бога не дойдет.»
Одна из агентов ЧК старалась не пропускать ни одной праздничной службы, принарядившись в новое платье, вполне вероятно изъятое при обыске, накинув на голову голубой шарф чинно и смиренно стояла она перед священником, впрочем, возможно и это было частью ее работы...
в чекистах не было ничего, что обычно характерно для человека, ни достоинства, ни силы духа, быть может, потому они старались уничтожить все светлое, в ком были черты благородства.
